Анатолий Пчелинцев: Это абсурд. Вот изгоняют грех - экзорцизм. При этом одна из так называемых потерпевших принесла плеточку и сама же просила, чтобы ее были этой плеткой. Она считала себя грешницей: пожалуйста, изгоняйте грехи. Ее признали потерпевшей, потому что она первая побежала и написала заявление, а тех, кто не написал заявления на Попова, признали виновными, соучастниками в насилии. Хотя эта женщина, которая принесла плетку, была самым активным, по сути, "насильником". Вот одно из обвинений. Но это же есть во многих религиях.

Яков Кротов: Да, и отчитка знаменитых старцев Сергиевой лавры, и сколько уж всяких рассказов: "Батюшка посохом ударит – я забеременею".

Анатолий Пчелинцев: Да, а за медицинской помощью никто не обращался.

Яков Кротов: Даже если меня изобьют в подъезде, то заявление вряд ли примут, но если скажут, что я ударил кающегося епитрахилью, то примут с удовольствием.

Анатолий Пчелинцев: Вот это одна из абсурдностей этого уголовного дела.

Яков Кротов: А мошенничество?

Анатолий Пчелинцев: Да нет там никакого мошенничества! Если подходить ко всем с одной меркой (а применение законов все-таки одинаково ко всем людям), то на скамье подсудимых должна сидеть вся Московская патриархия. Везде есть пожертвования. Они собирали деньги на строительство храма, эти деньги не были потрачены на себя, и вот эти деньги были изъяты у Попова.

Яков Кротов: Я помню, с чего начиналось. Были православные ярмарки на ВДНХ, в Сокольниках (сейчас их резко сократили), и на этих ярмарках появлялись последователи Попова. В какой-то момент кто-то заинтересовался, на какой храм они собирают деньги. Кураев, который тогда был спикером патриархии, заявил, что это Бог Кузя, приклеил ярлык, что это все не православные, и тогда, видимо, и патриарх обратился на самый верх с просьбой пресечь это. Но тогда это же злоупотребление доверием: ярмарка православная, а человек не из Московской патриархии. Или нет?

Анатолий Пчелинцев: А где, собственно, прописано, что человек должен принадлежать именно к юрисдикции Московской патриархии? А если он из Украинской Православной церкви, из Автономной Православной церкви?

Яков Кротов: Да, на этих ярмарках были всякие белорусские монастыри, раньше были украинские, были, кстати, и грузинские монашки с чудной керамикой. Но они были православные.

Анатолий Пчелинцев: А это разве не православные?

Яков Кротов: Насколько я понял, суд не признал Попова православным. Он рассматривал этот вопрос?

Анатолий Пчелинцев: Нет, это не юрисдикция суда – православный или не православный. Тогда мы уже будем в буквальном смысле слова судом инквизиции.

Яков Кротов: Вот ваша книга по этому делу – "Дело Бога Кузи. Из адвокатского досье". Вы тут пишете, что суд разбирал вопрос, имеет ли Попов божественные знания.

Анатолий Пчелинцев: Да. И суд установил, что Попов не обладает божественными знаниями и силой, хотя он заявлял, что обладает. И в этом якобы есть злоупотребление доверием и обман прихожан, то есть мошенничество.

Яков Кротов: А проводили какой-нибудь эксперимент?

Анатолий Пчелинцев: Ну, а какой эксперимент? Руку в кипяток опустить?

Яков Кротов: Ну, хотя бы воду в вино превратить.

Анатолий Пчелинцев: Ну, так поступала инквизиция. Или свинец в глотку залить, или еще что-то?

Яков Кротов: Это вы путаете, инквизиция только допрашивала, а пытать приходил палач, он был из другого ведомства. Кстати, протестанты тоже ничуть не меньше жгли ведьм. Но я все-таки пытаюсь физически себе представить: вот судья, вот вы, и что вы говорите судье?

Анатолий Пчелинцев: То же, что и сейчас: "Уважаемый суд, это абсурд! Весь этот процесс просто не укладывается в рамки здравого смысла".

Яков Кротов: И в апелляции вы именно это педалировали?

Анатолий Пчелинцев: Конечно. Это наша позиция, наша система защиты.

Яков Кротов: То есть это апелляция по существу, а не по процедуре.

Анатолий Пчелинцев: Да. И это не просто эмоции, это со ссылкой на материалы дела.

Яков Кротов: А вот Вадим Розанов говорил, что произошла подмена…

Анатолий Пчелинцев: И про это мы говорили, еще на стадии предварительного следствия. Когда постановление о привлечении в качестве обвиняемого на восьми страницах, причем каждая страничка подписана адвокатом и обвиняемым, а после это все подменяют, и оно уже на 68 страницах и без всяких подписей, но на последней страничке подписи оставили. Это фальсификация, это уголовно наказуемое деяние, и об этом мы неоднократно писали и в прокуратуру, и в МВД, и в суде про это говорили. В начале судебного заседания судья говорит: "Давайте рассмотрим этот вопрос в конце". Ну, и потихонечку все это замяли, суду как бы и не до этого…

Яков Кротов: Сколько времени шло следствие и процесс?

Анатолий Пчелинцев: Следствие шло больше двух лет, а судебный процесс длился почти восемь месяцев. А до этого еще три года были проверки, и выносилось пять постановлений об отказе в возбуждении уголовного дела, причем опытные опера, следователи не видели состава преступления.

Яков Кротов: А сменилось несколько следователей?

Анатолий Пчелинцев: Да, как сказал уважаемый Вадим Вадимович, поступила установка сверху: есть мнение, что надо помочь РПЦ, и эти люди должны сидеть. Вот они и сидят.

Яков Кротов: Значит, четыре человек сидят. Сколько дали женщинам?

Анатолий Пчелинцев: Четыре года девять месяцев, четыре года десять месяцев и четыре года одиннадцать месяцев. Очень странные сроки! А самому Попову дали пять лет.

Яков Кротов: А какой там максимум по этим статьям?

Анатолий Пчелинцев: До десяти лет лишения свободы. А минимум – от ноля. Могли и условным сроком ограничиться, могли и год дать…

Яков Кротов: При самом плохом развороте, если ваша апелляция не увенчается успехом, когда выйдет Попов?

Анатолий Пчелинцев: Да он выйдет в начале следующего года. Учитывая, что все они до сих пор находятся в следственном изоляторе, а день нахождения в следственном изоляторе идет за полтора (такой коэффициент), и с учетом того, что они отсидели там три года и три месяца, все это поглощается… Вот Галина Михайловна должна была позавчера освободиться, но ее не освободили. Здесь получается правовой казус, потому что приговор до сих пор не вступил в силу, мы его обжаловали.

Яков Кротов: Вы посоветуете Попову подавать в Европейский суд?

Анатолий Пчелинцев: У него есть свой адвокат, он и будет советовать. А с моей подопечной мне нужно будет посоветоваться, как она решит. Я исхожу из того, что последнее слово здесь за нашими подзащитными. Они ведь очень устали от всего этого, я им очень сочувствую.

Яков Кротов: Попов ведь почти слепой.

Анатолий Пчелинцев: Он полностью слепой. Он потерял зрение в трехлетнем возрасте, у него только один глаз чуть-чуть видел, одну сотую процента.

Яков Кротов: Но он же писал картины.

Анатолий Пчелинцев: Вслепую, методом опущенной руки.

Яков Кротов: И совершал богослужения, причем в храмах Московской патриархии.

Анатолий Пчелинцев: Да, и знает наизусть Евангелие, литургии, многие песни, гимны и так далее. Феноменальная память!

Яков Кротов: Но слепой – это инвалид.

Анатолий Пчелинцев: Это инвалид первой группы, и он не должен сидеть. У нас есть постановление правительства, в соответствии с которым люди с подобным заболеванием освобождаются от наказания. Многочисленные ходатайства адвоката с его стороны игнорируются, и это говорит о том, что, действительно, здесь есть установка. Если бы это было простое, рядовое дело, я не думаю, что все сидели бы.

Яков Кротов: А установка - с какой целью? Напугать других?

Анатолий Пчелинцев: Да, чтобы неповадно было. У нас есть монополист в лице Московской патриархии - вот это их поляна, и других здесь быть не должно.

Яков Кротов: Это первый случай такого рода? Я помню дело середины 90-х, когда под Кировом посадили человека за то, что он ходил в подряснике и собирал пожертвования на церковь - за ношение подрясника: это признали элементом мошенничества. А он реально хотел построить церковь. Осудили, но потом все-таки выпустили.

Анатолий Пчелинцев: Кстати, и здесь, по сути, то же самое. Андрей Юрьевич тоже надевал подрясник.

Яков Кротов: И на право ношения подрясника требуется справка строго от одной организации?

Анатолий Пчелинцев: Видимо, да. Хотя он утверждает, и есть свидетели, которые говорят, что в свое время он был тайно рукоположен владыкой Питиримом. И у меня нет оснований не доверять этим свидетельским показаниям.

Яков Кротов: Владыка Питирим был сложный человек, один из немногих архиереев, о котором прямо говорили, что он не просто доносчик, а кадровый сотрудник.

Анатолий Пчелинцев: Тем не менее, он был очень авторитетным человеком, с ним считались. Он был такой харизматичный иерарх, и он мог рукоположить, я это вполне допускаю, учитывая, что Андрей Попов - личность неординарная, обладает феноменальными качествами, он мог заинтересовать владыку.

Яков Кротов: Я так понимаю, Вадим Вадимович сам не входил в это движение, входила только его любимая женщина, и это сострадание из любви вызывает у меня глубочайшее уважение.

Но все-таки когда вы писали книгу, вы же изучали движение целиком, а не только свою подзащитную. Вот вы говорили: человек знает наизусть Евангелие… У вас осталось ощущение, что это живой христианский человек, что вы имеете дело с единоверцами? Или это действительно какой-то глюк?

Анатолий Пчелинцев: Вы задаете сложный вопрос. Я не разделяю многие вещи, которые были в этой группе, но если люди этого хотели, то это их право.

Яков Кротов: Вот тут написано, что Попов говорил, как будто бы он сам был свидетелем того, что Матерь Божия была забитой и униженной женщиной… Вообще, в Израиле той эпохи, как и в любой другой стране две тысячи лет назад, женщины всегда были забитые и униженные. Я думаю, что есть много и протестантских проповедников, которые говорят, что они видели Христа. Мне кажется, это нормально для верующего, если это дается Духом Святым. Человек что-то увидел, как апостол Павел увидел Христа: мы же не будем смеяться и говорить, что это бредовое состояние.

Анатолий Пчелинцев: Я все-таки осторожно к этому подойду. Я человек рациональный, всегда стараюсь все пощупать, сравнить. Хотя в вопросах веры ничего невозможного нет. Вот на месте правоохранительных органов, прокуроров я не доводил бы дело до суда. Если представители правоохранительных органов усмотрели какое-то нарушение закона в действиях Попова и его подопечных, достаточно было ограничиться прокурорским предостережением, и все было бы нормально. Попов - он же не самоубийца, он достаточно критично относится к себе, и в силу своего физического недостатка он очень чувствителен к внешним сигналам. Но почему-то взяли и возбудили дело. Грустно…

Яков Кротов: А мне вспоминаются слова апостолов перед Синедрионом, которым выносят предупреждение: "Мы можем замолчать, но камни возопиют. Как мы можем молчать, когда Бог повелевает говорить?". Мне кажется, если смотреть с христианской точки зрения, а не с судебной и не с адвокатской, то надо все-таки не надеяться, что ограничатся предупреждением, а предупредить, что свобода совести, свобода отвечать Богу, свобода веровать абсолютнее любой прокуратуры, любого страха мошенничества, и перед этой свободой должны умолкнуть все предупреждения. Бог предупреждает: не становитесь у меня на дороге. Слово Божие нельзя посадить в тюрьму! Есть презумпция невиновности, и пока человек не убил, не своровал, держитесь осторожнее от того места, где говорят о Боге.